Бен Хили (Ben Healy) в этом году совершил прорыв, выиграв этап Тур де Франс, захватив на несколько дней жёлтую майку лидера, а в групповой гонке Чемпионата мира взял бронзу, поднявшись на подиум вместе с Тадеем Погачаром и Ремко Эвенепулом. В откровенной беседе с The Roadman Podcast Хили рассказал о реакции Ремко Эвенепула на победную атаку Тадея Погачара, о своих ощущениях на Чемпионате, а также о прогрессе и ожиданиях.
— Поздравления, у тебя был великий год.
— Да, если честно, просто с ума сойти. Такой сезон, о котором мечтал.
— Ты достиг своих целей, которые ставил в начале года, или превзошёл их?
— Думаю, я всегда был амбициозен, и часто всё шло не так, как хотелось. Да, я очень хотел выиграть этап на Туре.
— Пять лет назад мы с тобой выступали в гонках, а теперь я веду подкаст, а ты поднялся на подиум Чемпионата мира. Мы шли в разных направлениях. Но ты в этом сезоне шагнул высоко. Насколько это большой шаг по сравнению с сезоном 24 года. Скажи мне честно, что случилось в межсезьнье, что ты вышел на совершенно новый уровень.
— Думаю, мой уровень, вообще-то, повысился в 2023. Я тогда совершил прорыв на Арденнах, выиграл этап Бэби-Джиро. (Смеётся). Нет, не Бэби-Джиро, этап на настоящей Джиро.
В 2024 начал с большими ожиданиями, но всё пошло наперекосяк. Как будто я не мог снова выйти на свой уровень. Не знаю, гонки проходили не слишком гладко. Раньше, когда я выступал, меня никто не знал, а теперь обо мне узнали. И мне пришлось переосмыслить мою стратегию гонок. Я совершал те же ошибки, и на Тур де Франс ничего не срабатывало. Я всё время продавливал и продавливал. Но на Тур де Франс так уехать невозможно.
И сезон 24 года получился не идеальным. Зимой я сел со своим тренером, чтобы разобраться, что я делаю не так. Вообще-то, я многому научился. И всё это мне помогло в 2025. Не то, что я нашёл новый уровень или продолжил прогрессировать с каждым годом. Я перестал повторять ошибки, повёл гонки умнее, так я думаю. Я разобрался, как побеждать, как вывести себя за позицию, которая позволит бороться за победу.
— Значит, ты просто сделал большой рывок в тактике? Это напомнило мне разговор с Дэном Мартином. Дэн Мартин был известен своей непредсказуемостью. Но в какой-то момент его непредсказуемость стала предсказуемой. И ему пришлось сдерживаться. Если все ожидают от тебя непредсказуемости, то ты больше никого не сможешь застать врасплох. Ты тоже переосмыслил подобную тактику?
— В общем, да. Эта ситуация мне знакома. Раньше у меня получалось уезжать в отрыв, чтобы выигрывать соло, потому что люди считали меня глупцом. Я так выиграл второй национальный титул (в групповой гонке в 2023), когда атаковал ребят типа Райана Вуллена (Ryan Mullen) и Сэма Беннетта (Sam Bennett). Я атаковал их раз пятнадцать, и Райану надоело. За 110 км до финиша он просто дал мне уехать. Подумал, что успеет меня догнать. Да, я так поступал, уезжал задолго, заставал людей врасплох. Но теперь это больше не работает. Мне надо заставать врасплох по-другому.
— Так, как ты сделал, выиграв этап Тур де Франс? Было похоже, что ты уедешь, все знали, что этот момент настанет. На какой мощности ты проводишь такой тип атак? Какой рисунок твоей атаки – ты создаёшь просвет, потом увеличиваешь его до пяти минут…
— Ну, на самом деле я не очень слежу за показателями мощности. Главное, застать людей врасплох. Имею в виду, люди понимают, что я проигрываю каждый спринт, в котором участвую. И если меня догонят до финиша, я буду выжат. Но в то же время я не атакую слишком мощно, потому что просто физически на это не способен. Поэтому мне надо ждать момент, когда все теряют бдительность.
На подъёме мне надо быть сильнее остальных. Если в группе будут Саймон Йейтс, Куинн Симмонс, Матье ван дер Пул, я не настолько взрывной, чтобы уехать от таких ребят. И на подъёме сбросить их я не смогу.
Я как-то был в таком отрыве, говорил со спортивным директором, он сказал мне найти подходящий мне отрезок и уезжать, когда никто не ожидает. Например, это может быть извилистый спуск, перемежающийся с небольшими подъёмами. Но его хватит, чтобы все сбросили скорость, и я бы смог атаковать из-за спины. Казалось бы, догнать на спуске легко, но, как мы знаем, я выбираю момент, набираю скорость, они в нерешительности. И – бам! Я уехал.
Когда у меня есть двадцать метров просвета, я наклоняю голову и кручу педали настолько эффективно, насколько могу. На равнине я могу держать аэродинамичную посадку и немного экономить силы. На подъёмах продавливаю. Они думают, что почти догнали, а я ещё прибавляю, и так несколько раз. Это убивает их морально.
— Ты применяешь научные методы распределения скорости? Рассчитываешь ли математически порог своей мощности?
— Нет, я действую по ощущениям, инстинктивно. В долгом сольном отрыве я знаю, как распределять силы. В расчёты не заложишь то, как далеко и с какой мощностью едут соперники, которые тебя догоняют. Например, на половине подъёма меня догнали Майкл Сторер и Куинн Симмонс. И даже в разделке многие следуют точному плану, но я никогда так не делаю, потому что всегда есть разница, на что ты способен в конкретный день.
— Как много аэродинамических тестов ты прошёл?
— Не слишком много. Для этого команде нужен большой бюджет и ресурсы. У нас, к сожалению, ресурсы не безграничны. Я стараюсь сам находить, за счёт чего получить те минимальные преимущества. Конечно, в этом мне очень помогает мой тренер. Он всегда даёт советы, как максимизировать возможности. Я стараюсь, очень важно быть эффективным, когда уезжаешь в одиночку.
— На Чемпионате мира в сборной ты был с ребятами, с которыми выступаешь в связке от силы пару раз в году. Гонка проходила как сольная миссия или командные усилия тоже были?
— Вообще-то была огромная командная работа. Хотя если ты смотрел по телевизору последние 50 километров, гонка была такой напряжённой, что ты не мог их увидеть. Но по сравнению с прошлым годом Ирландия была великолепна. Ещё был серьёзный логистический вызов, чтобы просто туда попасть. Спасибо EF, они нам тоже помогли. У нас была сильная команда.
В Руанде самым главным было сохранять силы. С этой высотой и набором высоты, и загрязнённость воздуха была выше крыши. Если честно, всем было очень тяжело. Для меня лично главным было ехать как можно консервативнее. К сожалению, это не самый захватывающий способ вести гонку, но я понимал, что просто взорвусь, если попробую усидеть за Тадеем на подъёме Монт-Кигали, где все знали, что он там атакует.
Если вы видели ребят, которые попробовали удержаться за ним, они потом все выдохлись. Так что, первые девять кругов я старался как можно меньше напрягаться. Перед двумя подъёмами я подъезжал вперёд, чтобы быть в пределах первых десяти, проходил вершину, и возвращался в хвост пелотона. И моя средняя мощность там была не впечатляющей. Поэтому у меня и остались силы на финал. И всё это благодаря команде. Я бы не смог всё сделать сам.
— На Кигали, когда атаковал Поги, у Ремко с седлом было всё в порядке, если вглядеться в видео.
— Да, да, да. Когда Тадей уехал, а он не смог, он разозлился.
— Моя теория – есть его слова о сдвинувшемся седле, но когда смотришь, как он атакует тебя на Кигали, что он делает? Он встаёт из седла и ускоряется. Но когда атаковал Тадей, все рядом с ним встали из седла и ускорились, а у Ремко, у которого, предположительно, в тот момент соскочило седло, тогда остался сидеть. Если бы моё седло сдвинулось, первое, что я бы сделал, встал бы из седла.
— Точно. И потом ты выдаёшь ту же мощность в любом случае. Я считаю, что проблема была в его голове. После гонки его механик, который к тому же его двоюродный брат, кричал ему про второй велосипед: «Мы не знаем, что с ним не так».
И чего ты добьёшься, если будешь колотить по седлу? Если проблема была в миллиметрах, то ты сделаешь всё ещё хуже, верно? Но должен сказать, он был невероятно силён. Когда мы ехали с ним в группе, он просто нас тянул просто как паровоз. Мы прилагали минимум усилий. Мне просто кажется, что он не смог ответить на то ускорение Тадея. Но в разделке его мощь была просто непревзойдённой.
— Как и на Чемпионате Европы. Тадей уехал, Ремко попытался немного за ним усидеть, но потом будто принял таблетку цианистого калия и выключился.
— Да, точно. Он не может смириться с поражением. Он победитель. Я имею в виду, что его прочили в звёзды еще с юниорских лет, когда он просто оставлял всех позади, и я думаю, что ему тяжело смириться с мыслью, что кто-то может быть лучше него.
— Каково было выступать в гонке с такими звёздами? Насколько силён Поги?
— Он просто невероятен. Каждый раз, когда он выигрывает соло, пересекая финишную черту, он выглядит таким свежим. Я могу привести такой пример – за четыре с половиной минуты усилий я выдаю примерно 495 ватт с моими 62 килограммами. И он бросает мне 15 секунд.
Когда люди смотрят гонки, то говорят: «Почему никто не попробует поехать за ним». Это выглядит так легко. Я пробовал. Просто он намного сильнее нас. Если честно, это деморализует, и в то же время понимаешь, что соревнуешься с величайшим гонщиком всех времён.
— А как психологически ощущается серебро и бронза. Если у тебя серебро, то уезжаешь домой немного расстроенным, думая, что мог бы выиграть. Если у тебя бронза, то можно подумать, что мог бы остаться ни с чем, приехав четвёртым. Два разных опыта, которые разделяют несколько дюймов высоты подиума.
— Мне было тяжело всю неделю до гонки, в том числе из-за плохого качества воздуха. И поэтому финишировать в итоге на подиуме, что я совершенно не ожидал, это нечто особенное. Но это только подогрело мой аппетит. Теперь я мечтаю о радужной майке, попытаться обойти Тадея.
— Ты считаешь себя одним из лучших гонщиков мира? Ты стоял на подиуме с Поги и Ремко.
— Мне кажется это странным. Я часто считал себя тёмной лошадкой. Да, теперь в гонках ко мне относятся по-другому. Ожидают от меня другого. Приходится привыкать к этому новому отношению.
— Иерархия в пелотоне – это довольно старомодная традиция. Есть такое: «О, это Бен Хили, дайте ему проехать»?
— Нет, конечно. Никто не расстилает передо мной красную ковровую дорожку. Но вот на Туре Люксембурга, моей первой гонке после Тура, я сказал спортивному директору, что мне стало легче выбирать вперёд. Люди скорее пропускают меня на лучшую позицию.
— Есть группа ребят, которая выигрывает 80% гонок. Ты хотел бы в ней быть?
— Конечно, но мне тяжело быть таким гонщиком, который всё время выигрывает, потому что в спринте я не лучший. И выигрывать соло каждый раз тоже трудно. У меня это получается только когда я на пике формы. Да, я не сразу понял, что могу попасть в топы пелотона.
— А ты обсуждал с тренером, что надо потренировать спринт, добавить работы в тренажёрном зале, чтобы выигрывать спринт из небольшой группы?
— Мне кажется, нужен баланс. Если мы все силы бросим на тренировку спринта, это может ослабить мои сильные стороны. Даже если мы этой зимой улучшим мой спринт, я никогда не считал себя способным бороться в спринте в финале. В этом году на Льеже меня обошёл Чикконе. Да, возможно, мы поработаем над техникой, в тренажёрном зале, может, я стану лучше спринтовать. Но, как уже говорил, я хочу удерживаться на высоте там, где я силён. Да и в гонках мне будет легче, если не придётся метаться между тем, как поступить, на что рассчитывать. Я точно знаю, что могу сбросить всех и уехать соло. И мне это нравится.
— Многие парни, как Ван дер Пул, Поги, Пидкок. Они все быстрые.
— Я совсем в другой лиге. Если я начну работать над спринтом, я могу потерять всё, в чём хорош. Всегда есть эти сомнения. Да, это дилемма. Не то, что об этом надо просто забыть и не пытаться улучшить. Но нужен баланс.
— А какой у тебя гоночный вес? Как ты определяешь свой лучший вес? Экспериментальным путём?
— Когда был юниором и андером, я не следил за весом. Мне не нравилось контролировать питание, я не стремился делать всё идеально. Я просто ничего не понимал в питании и весе. И я очень этому рад, потому что я ел, когда был голоден, когда чувствовал, что необходимо поесть. Я ел, не задумываясь, какая гонка предстоит, и сколько я буду весить.
Стал работать над этим только в профессионалах. Начал следить за едой, за тем, как правильно сбрасывать вес. Да, для меня это была значительная перемена и новые знания. Мне кажется, благодаря этому в первую очередь я и стал прогрессировать, потому что тогда сбросил 4 кг, но сохранил ту же мощность. Раньше я просто тащил лишний вес.
Я добился снижения веса, но повторить это не получалось. В прошлом году я переживал по этому поводу. Я не всё делаю идеально. И не очень внимательно прислушивался к своему телу, когда голоден. И заплатил за это в прошлом году. Мы разобрали, что было неправильно в 24 году, и что можно улучшить. И я перестал переживать, если вешу на килограмм или два больше. И этот подход гораздо эффективнее, чем тот, когда высчитываешь, чтобы риса не было больше на 20 грамм. Я считаю, но не так тщательно. Следую инструкциям, но не совсем строго.
